Эта фотография входит в книгу «Уличная жизнь в Лондоне», которая была одним из первых экспериментов в жанре социальной документальной фотографии. Авторы книги, фотограф Джон Томсон и журналист Адольф Смит, с помощью фотографий и очерков хотели показать, в каких условиях живут бедняки в Лондоне.
На фото армейские вербовщики стоят у паба в Вестминстере, ожидая, проходящих молодых парней, чтобы забрать их различными посулами на службу. Вербовщики в Лондоне работали в районе, простирающимся между казармами Святого Георгия, Трафальгарской площадью и Вестминстерским аббатством. Всему Лондону было известно, что, если вы хотите пойти на службу в армию, то лучше всего это сделать в этом квартале, и все новобранцы шли к этой знаменитой таверне на углу Кинг-стрит и Бридж-стрит. Она находилась тут под вывеской «Митра и голубь». Именно здесь ветераны войны встречали и задабривали юных претендентов на будущие воинские почести. Здесь каждый день можно было увидеть представителей отборных британских полков.
Справа налево: сержант Айсон из 6-го драгунского гвардейского полка; сержант Титсуэлл из 5-го драгунского гвардейского полка; сержант Бэдкок из 2-го драгунского полка, или серых шотландцев; сержант Билтон из Королевских инженеров; сержант Минетт из 14-го гусарского полка; и сержант Макгилни из 6-го драгунского полка. На заднем плане стоит мистер Кокс, полицейский, благодаря спокойным и благоразумным решениям которого тут сохранялся порядок при возникновении любых инцидентов и обстоятельств, возникающих как в самой «Митре и голубе», так и рядом с ней.
В 1869 году, за год до того, как была сделана эта фотография, из британских войск дезертировали почти 8000 человек, когда дислоцированные в Англии войска начали направлять в зоны различных конфликтов по всему миру. Эти сержанты-вербовщики в Вестминстере и должны были набрать различными способами новых новобранцев для обескровленной армии. 1870 год.
Татарская чета. Казанская губерния. Российская империя. Конец 1870-х годов. Фото Жан Ксавье Рауль. (J. X. Raoult).
Украшенный пятиэтажный чайный дом на Фучжоу-роуд. Шанхай, Китай. 1880 год.
Пляж Bondi Beach в Сиднее (Австралия) — это бухта, имеющая форму полумесяца, с пляжем покрытым белым песком, за чистотой которого сегодня следит специальная служба. 1900 год. Как много народу собралось на пляже… но почти никто не купается и не загорает… тогда, видимо, модно было быть белым.
Лавка шорника. Персия. 1901 год. Фотограф А. Севрюгин. Шорник — специалист по изготовлению конской упряжи, сбруи, ремней, чемоданов, дорожных мешков, а также кошельков, бумажников, портмоне и тому подобных вещей.
Сделанная в 1904 году, фотография «Исчезающая раса» была визитной карточкой и визуальной метафорой всего проекта Кертиса, где он хотел показать, что коренные американцы, по крайней мере, как культура, исчезают. Когда поселенцы отняли бескрайние просторы у проживавшей там нации, они изгнали индейцев с их исконных земель, загнали их в резервации и заставили ассимилироваться. Опасаясь неминуемого исчезновения этих первых жителей Америки, фотограф Эдвард С. Кертис стремился задокументировать различные племена, показать этот благородный народ — «древних индейцев, его одежду, его обряды, его жизнь и манеры».
За более чем два десятилетия Кертис превратил эти изображения и наблюдения в «Североамериканских индейцев», 20-томную хронику о 80 племенах. Но ни один образ не воплотил проект лучше, чем The Vanishing Race — фотография индейцев навахо, уезжающих в пыльную даль. Для Кертиса эта фотография олицетворяла тяжелое положение индейцев, которые «уходили во тьму неизвестного будущего». Увы, энциклопедическая работа Кертиса не только передала тему, но и закрепила стереотип.
Железнодорожные компании вскоре начали заманивать туристов на запад США поездками по «индейским местам», где белые люди могли увидеть последних представителей вымирающих народов. С тех пор самих индейцев стали рассматривать как экзотические экспонаты, а не как неотъемлемую часть современного американского общества.
Военнослужащие итальянского кавалерийского полка «Пьемонтской Кавалерии», 1913-1915 гг. Вооружены 6,5 мм карабинами Carcano M91 Moschetto da Cavalleria.
На улицах Самары 1919 год.
Велосипедный магазин под названием Haveford Cycle работал на 10th Street. Вашингтон. США, 1919 год. На переднем плане позирует стильно одетый джентльмен – скорее всего владелец бизнеса.
Американские туристы в Лувре, смотрят на полотно «Смерть Сарданапала» (La Mort de Sardanapale) — историческая картина французского художника Эжена Делакруа. 1923 год.
5 августа 1924 года из ворот Балтийского судостроительного завода вышел тепловоз Гаккеля Гэ-1 или «Щэл-1» (эта аббревиатура означала, что он является тепловозом, по мощности соответствующим паровозам серии «Щ», выпускавшимся на территории Российской империи до 1919 года), способный развивать скорость до 75 километров в час, двигаясь на электрической тяге. Его торжественно встречали партийные руководители Ленинграда и представители прессы. Это был один из первых в мире магистральных тепловозов. На подножке конструктор Яков Модестович Гаккель, фото сделано в ноябре 1924 года, сразу после того, как начались испытания тепловоза. После ряда путевых испытаний 16 января 1925 года тепловоз Гаккеля торжественно прибыл в Москву, ведя за собой тысячетонный состав.
Вулкан Стромболи интересен тем, что он непрерывно извергается уже много тысяч лет. На вершине кратера происходят взрывы в среднем раз в 20 минут. Часто газы летят вверх в виде красивых белых облачков, которые видно издалека. Из-за чего вулкан Стромболи, расположенный на маленьком острове, моряки прозвали «Маяком Средиземноморья».
Случаются и крупные извержения, как правило, раз в несколько десятков лет, которые часто приводят к трагедиям. Огромные камни разбрасываются на большие расстояния и пробивают крыши домов, ведь рядом с вулканом стоят целых три деревни.
На фото вулканолог Арпад Кернер со своим помощником в защитных костюмах (не знаю кто из них тут Арпад, а кто его помощник) возле кратера вулкана Стромболи, и Кернер висит на веревке над пылающим кратером, 1933 год, Италия.
В Вене в богатой семье родилась Хедвига Ева Мария Кислер. В 16 лет девушка ушла из дома, поступила в театральную школу, начала сниматься в кино. Мировую известность ей принёс чехословацко-австрийский фильм Густава Махаты «Экстаз» (Ева, 1933). Десятиминутная сцена обнажённого купания в лесном озере вполне невинна по меркам XXI века, но в 1933 году она вызвала фурор. После скандальных съемок родители решили положить конец богемной жизни дочери и выдали 19-летнюю Хедвиг замуж за 33-летнего австрийского миллионера и фабриканта Фрица Мандла, владельца оружейных заводов.
Она ездила с мужем на его заводы и даже присутствовала на производственных совещаниях. Партнеры спокойно обсуждали свои дела, не обращая внимания на жену фабриканта. Ведь разве может какая-то актриса понимать, о чем рассуждают серьезные господа? Между тем актриса, за неимением других интеллектуальных развлечений, слушала все совещания и вникала в технические вопросы. Полученное образование и пытливый ум позволяли ей довольно хорошо понимать суть разговоров.
В то время лаборатории Мандла работали над созданием управляемых вооружений различного рода. Управление торпедами по проводам оказалось неприменимо в водной среде, и для этого искали возможность использовать радио. Но специалисты так и не смогли преодолеть технологические недостатки классической радиопередачи.
Летом 1937 года, после четырёх лет неудачного брака, Хедвига Мандл совершает классический побег из замка, подсыпав снотворного горничной. Из-за фашистской угрозы, Хедвиг отправилась в Нью-Йорк. И прямо на корабле она подписала контракт с Луисом Майером. Память о скандальном «Экстазе» была еще свежа, и имя Хедвиг Кислер могло вызвать неприятие у пуританской публики США. И она взяла псевдоним — Хеди Ламарр (в память об актрисе Барбаре Ла Марр, прежней любимице Майера). В Голливуде карьера актрисы стремительно пошла в гору. Она сыграла в таких известных фильмах, как «Алжир», «Леди в тропиках», «Тортилья-Флэт», «Рискованный эксперимент» и «Самсон и Далила». На фото Хеди Ламарр в рекламе и кадр из фильма «Экстаз».
Когда началась Вторая мировая война, актриса обратилась в Национальный совет изобретателей США, и предложила свои услуги. Там стали использовать ее славу и красоту для продажи облигаций оборонного займа. Во время этой акции каждый, купивший облигации на $25 тыс., получал поцелуй самой Хеди Ламарр. Желающих было немало, и таким способом она собрала целых $7 млн.
Но актриса знала, что способна сделать гораздо больше, чем продавать облигации. Ламарр вспоминала, как бывший муж обговаривал с партнерами проблему дистанционного управления торпедами и невозможность использования для этого радиосвязь. Если передавать координаты цели управляемой торпеде по одной частоте, то корабли противника могут перехватить или заглушить сигнал, а то и вовсе перенаправить торпеду на другую цель.
Постепенно Хеди в соавторстве с пианистом Джорджем Антейлом пришла к простому выводу: нужно все время менять частоту случайным образом в широком диапазоне, синхронизировав передатчик и приемник с помощью детали, похожей на валик механического пианино. Компактный валик со штырями, перфорированной лентой и приводом от хронометра вполне мог поместиться в корпусе морской торпеды. Валик начинал вращаться, задавая курс, который набит на перфоленте. Короткий радиосигнал передавал его вращение на валик торпеды, на нем автоматически набивалась та же перфорация — и торпеда выстреливала по курсу. Система могла использовать набор из 88 радиочастот. Противник не смог бы просканировать и заглушить их все, а вычисление заняло бы слишком много времени и сил. Идея получила название «Псевдослучайной перестройки рабочей частоты» (Frequency Hopping Spread Spectrum).
В июне 1941 года был получен патент США № 2,292,387 на «Систему секретных сообщений» (Secret Communication System). Патент описывал секретные системы связи, включающие передачу ложных каналов на разных частотах. Ламарр и Антейл подарили его правительству и отказались от всех выплат. В ВМС США пытались осуществить замысел изобретателей на практике, но механическое управление с помощью перфоленты оказалось затруднительным. Патент был засекречен и положен под сукно на долгие годы.
Концепция перескока частоты возродилась только с развитием электроники после войны. В 1957 году инженеры фирмы Sylvania стали экспериментировать с идеей «Системы секретных сообщений» и использовать полупроводниковые компоненты вместо механических. Появился термин «широкополосный сигнал», и идея Ламарр и Антейла оказалась настолько плодотворной, что уже в 1962 году американские войска использовали новую радиоаппаратуру во время кубинского кризиса.
В середине 1980-х годов Пентагон рассекретил ряд патентов, включая этот. Изобретение легло в основу технологий с расширенным спектром частот, которая сегодня используется повсюду: в сотовой связи, протоколах беспроводной передачи данных стандарта Wi-Fi, Bluetooth, в приемниках и спутниках GPS.
Хеди Ламарр шесть раз выходила замуж и родила троих детей. После 1958 года перестала сниматься, а последний неудачный брак привел к тому, что она потеряла все свое состояние. Она скончалась 19 января 2000 года в возрасте 86 лет в доме престарелых. За свой вклад в достижения кинематографа была удостоена звезды на голливудской Аллее славы. На фото Хеди с сыновьями Энтони и Джеймсом, и дочерью Дениз, и на одной из пресс-конференций.
Немецкий солдат собирается бросить гранату Stielhandgranate-24. 1941 год.
Фотограф Дмитрий Бальтерманц в январе 1942 года попал в недавно освобожденную Керчь в Крыму. В течение первых дней декабря 1941 года несколько тысяч (согласно немецкому рапорту — 2,5 тыс. человек, согласно советским данным — 7 тыс. человек) евреев, живших в Керчи, были расстреляны зондеркоммандой 10Б айнзатцгруппы Д во рве у поселка Багерово. Затем, 29 декабря, в том же противотанковом рву в связи с тем, что советской разведгруппой был убит немецкий офицер, оккупанты расстреляли несколько сот жителей посёлка Самострой около Камыш-Буруна — русских, украинцев, крымских татар.
Фрагмент из «Акта Чрезвычайной Государственной Комиссии о злодеяниях немцев в городе Керчи», представленного на Нюрнбергском процессе под названием «Документ СССР-63»: «…Местом массовой казни гитлеровцы избрали противотанковый ров вблизи деревни Багерово, куда в течение трех дней автомашинами свозились целые семьи обреченных на смерть людей. По приходу Красной Армии в Керчь, при обследовании Багеровского рва было обнаружено, что он на протяжении километра в длину, шириной в 4 метра, глубиной в 2 метра, был переполнен трупами женщин, детей, стариков и подростков. Возле рва были замерзшие лужи крови. Там же валялись детские шапочки, игрушки, ленточки, оторванные пуговицы, перчатки, бутылочки с сосками, ботиночки, галоши вместе с обрубками рук, ног и других частей тела. Все это было забрызгано кровью и мозгами. Фашистские негодяи расстреливали беззащитное население разрывными пулями…» В общей сложности в Багеровском рву было найдено около 7 тысяч трупов.
Советские войска увидели Багеровский ров 30 декабря 1941 года; в начале января на это место прибыли следователи и фотожурналисты. Среди них были Дмитрий Бальтерманц и Евгений Халдей. «Их выгоняли целыми семьями — женщин, стариков, детей, — вспоминал Бальтерманц годы спустя — Они всех загнали в противотанковый ров и расстреляли». В память об этой трагедии поэт и драматург Илья Сельвинский, который служил на фронте в рядах РККА в звании батальонного комиссара написал стихи «Я ЭТО ВИДЕЛ!» На фото местные жители оплакивают расстрелянных фашистами людей. 1942 год.
Я ЭТО ВИДЕЛ!
Можно не слушать народных сказаний,
Не верить газетным столбцам,
Но я это видел. Своими глазами.
Понимаете? Видел. Сам.
Вот тут дорога. А там вон — взгорье.
Меж нами
вот этак —
ров.
Из этого рва поднимается ГОРЕ.
Горе без берегов.
Нет! Об этом нельзя словами…
Тут надо рычать! Рыдать!
Семь тысяч расстрелянных в мерзлой яме,
Заржавленной, как руда.
Кто эти люди? Бойцы? Нисколько.
Может быть, партизаны? Нет.
Вот лежит лопоухий Колька —
Ему одиннадцать лет.
Тут вся родня его. Хутор «Веселый».
Весь «Самострой» — сто двадцать дворов
Ближние станции, ближние села —
Все заложников выслали в ров.
Лежат, сидят, всползают на бруствер.
У каждого жест. Удивительно свой!
Зима в мертвеце заморозила чувство,
С которым смерть принимал живой,
И трупы бредят, грозят, ненавидят…
Как митинг, шумит эта мертвая тишь.
В каком бы их ни свалило виде —
Глазами, оскалом, шеей, плечами
Они пререкаются с палачами,
Они восклицают: «Не победишь!»
Парень. Он совсем налегке.
Грудь распахнута из протеста.
Одна нога в худом сапоге,
Другая сияет лаком протеза.
Легкий снежок валит и валит…
Грудь распахнул молодой инвалид.
Он, видимо, крикнул: «Стреляйте, черти!»
Поперхнулся. Упал. Застыл.
Но часовым над лежбищем смерти
Торчит воткнутый в землю костыль.
И ярость мертвого не застыла:
Она фронтовых окликает из тыла,
Она водрузила костыль, как древко,
И веха ее видна далеко.
Бабка. Эта погибла стоя,
Встала из трупов и так умерла.
Лицо ее, славное и простое,
Черная судорога свела.
Ветер колышет ее отрепье…
В левой орбите застыл сургуч,
Но правое око глубоко в небе
Между разрывами туч.
И в этом упреке Деве Пречистой
Рушенье веры десятков лет:
«Коли на свете живут фашисты,
Стало быть, бога нет».
Рядом истерзанная еврейка.
При ней ребенок. Совсем как во сне.
С какой заботой детская шейка
Повязана маминым серым кашне…
Матери сердцу не изменили:
Идя на расстрел, под пулю идя,
За час, за полчаса до могилы
Мать от простуды спасала дитя.
Но даже и смерть для них не разлука:
Не властны теперь над ними враги —
И рыжая струйка
из детского уха
Стекает
в горсть
материнской
руки.
Как страшно об этом писать. Как жутко.
Но надо. Надо! Пиши!
Фашизму теперь не отделаться шуткой:
Ты вымерил низость фашистской души,
Ты осознал во всей ее фальши
«Сентиментальность» пруссацких грез,
Так пусть же
сквозь их
голубые
вальсы
Торчит материнская эта горсть.
Иди ж! Заклейми! Ты стоишь перед бойней,
Ты за руку их поймал — уличи!
Ты видишь, как пулею бронебойной
Дробили нас палачи,
Так загреми же, как Дант, как Овидий,
Пусть зарыдает природа сама,
Если
все это
сам ты
видел
И не сошел с ума.
Но молча стою я над страшной могилой.
Что слова? Истлели слова.
Было время — писал я о милой,
О щелканье соловья.
Казалось бы, что в этой теме такого?
Правда? А между тем
Попробуй найти настоящее слово
Даже для этих тем.
А тут? Да ведь тут же нервы, как луки,
Но строчки… глуше вареных вязиг.
Нет, товарищи: этой муки
Не выразит язык.
Он слишком привычен, поэтому бледен.
Слишком изящен, поэтому скуп,
К неумолимой грамматике сведен
Каждый крик, слетающий с губ.
Здесь нужно бы… Нужно созвать бы вече,
Из всех племен от древка до древка
И взять от каждого все человечье,
Все, прорвавшееся сквозь века, —
Вопли, хрипы, вздохи и стоны,
Эхо нашествий, погромов, резни…
Не это ль
наречье
муки бездонной
Словам искомым сродни?
Но есть у нас и такая речь,
Которая всяких слов горячее:
Врагов осыпает проклятьем картечь.
Глаголом пророков гремят батареи.
Вы слышите трубы на рубежах?
Смятение… Крики… Бледнеют громилы.
Бегут! Но некуда им убежать
От вашей кровавой могилы.
Ослабьте же мышцы. Прикройте веки.
Травою взойдите у этих высот.
Кто вас увидел, отныне навеки
Все ваши раны в душе унесет.
Ров… Поэмой ли скажешь о нем?
Семь тысяч трупов.
Семиты… Славяне…
Да! Об этом нельзя словами.
Огнем! Только огнем!
На фото расстрелянные мирные жители: взрослые и дети. 1942 год. 
Там же Бальтерманц и его коллеги наткнулись на усеянное трупами поле, на котором лежали в разных позах замерзшие тела расстрелянных людей, и старых, и молодых. Некоторые из пришедших туда горожан завыли, широко раскинув руки, другие сгорбились в приступах глубокого горя. Бальтерманц долгое время не показывал этот снимок. В 1960-х годах итальянский фотограф Кайо Гарруба, приехавший в Москву, увидел эту фотографию. Гарруба готовил выставку «Что такое человек», совместно с Бальтерманцем он придумал название фотографии. Фотография была признана лучшей на зарубежной выставке, получив несколько призов.
«Про што я с вами говорил?
Ага, про Багерово. Значит, так:
Не доходя сажон двухсот и вправо».
Мы тут же и пошли. Писатель Ромм,
Фотограф, я и критик Гоффеншефер.
Под утро мы увидели долину
Всю в пестряди какой-то. Это были
Расползшиеся за ночь мертвецы…
Я очень бледно это описал.
В стихотворении «Я ЭТО ВИДЕЛ!»
И больше не могу ни слова.
(Стих «Керчь» Илья Сельвинский)
Руководство страны опасалось, что подобные фотографии массовых нацистских казней и убийств мирных жителей на советской земле были слишком откровенными и могли спровоцировать послевоенный всплеск ненависти к тем, кто это сотворил. Поэтому в СССР этот снимок был показан только в 1975 году во время проведения мероприятий, посвященных 30-летию Победы. Фотография «Горе». Дмитрий Бальтерманц. 1942 год.
Грузовики и прочий автотранспорт с грузом на борту танкодесантного корабля типа LST–2, США, 24 декабря 1943 года.
Засолка капусты для воинов Красной армии. Колхоз «Люберецкие поля», 30 декабря 1944 г.
Автоматчики 3-го Украинского фронта приготовились к бою на улице Будапешта. Снимок сделан Борисом Лосиным и Леонидом Леонидовым. 1945 год.
На мосту через реку Шпрее, Берлин. Май 1945 года.
Украинский ресторан в США празднует смерть Сталина, предлагая бесплатный борщ. 1953 год
Финал кубка Англии 1956 года. Идет 75-я минута, «Бирмингем» пытается отыграться и забрасывает мяч в штрафную, вратарь «Манчестер Сити» Берт Траутманн, выходит и ворот и ловит мяч. К сожалению, при этом он сталкивается с Мерфи, нападающим соперника, и это невероятно жестокое столкновение: колено нападающего ударяет по голове и шее вратаря, который сразу же кажется сбитым с толку и ошеломленно шатается, неуверенно держась на ногах. Замен нет и его уход с поля был бы равносилен поражению, потому что играть еще 15 минут, а «Манчестер Сити» оказался бы вдесятером и без вратаря. Траутманн стискивает зубы и остается на поле. «Манчестер Сити» выиграл Кубок Англии!
Он получает медаль от принца Филиппа, посещает вечеринку по случаю победы и ложится спать, убежденный, что после отдыха боль пройдет. Боль не проходит, и через несколько дней Берт решает лечь в больницу: рентген показывает, что в столкновении с Мерфи Траутманн повредил пять позвонков на шее, сломав второй! Оказалось, что его третий позвонок сросся со вторым, тем самым предотвратил повреждение, которое стоило бы храброму вратарю жизни. На фото «Манчестер Сити» после победы в кубке Англии. Траутманн крайний справа.
Как говорят: «Бог не мог быть везде одновременно, поэтому он придумал бабушек». Поймать ребенка, научившегося бегать не так-то и просто. Вот бабушка с сачком и пытается угнаться на пляже за неугомонным сорванцом, 24 августа, 1958 год.
Горничная за уборкой в номере гостиницы «Украина», Москва, 1959 год, фото Э. Евзерихина.
Художники Уолтер и Маргарет Кин за работой над портретами Натали Вуд — американской актрисой, обладательницей двух премий «Золотой глобус» и трёхкратной номинанткой на премию «Оскар». 1960 год.
Карл Майданс (Carl Mydans) — американский фотограф и журналист. Работал в газетах «The Boston Globe», «Boston Herald» и в Нью-Йорке в «American Banker». С 1936 года — фотограф в журнале «LIFE» С 1939 года освещал события Второй мировой войны в Европе. Работал в Швеции, Финляндии, Португалии, Италии, Китае и Гонконге. В 1941 во время нападения Японии на Филиппины попал с женой (своей коллегой) в плен. Освобождён в результате обмена в декабре 1943 года. С 1945 года некоторое время возглавлял японское отделение журнала «LIFE». В 1959-1960 годах вместе с семьей жил и работал в Москве, освещая для Америки повседневную жизнь советских людей. Он фотографировал на московских улицах все подряд, в том числе в его объектив попали и различные афиши.
Снимал он и заинтересовавшие его уличные стенды «Мосгорсправки», где размещались различные объявления. Например, о приеме на работу или учебу, а также объявления репетиторов. Москва, 1960 год.
Южновьетнамские военные допрашивают пленного вьетконговца, Вьетнам, 24 октября 1964 года.
На фото три красивых женщины, Марокко, 1971 год.
Когда захотел показать проходящей мимо женщине новую бляху на ремне. Станция метро в Мюнхене, Германия, 1972 год. Фотограф Димитри Сулас
Мэри Уоллес первая негритянка-водитель автобуса в Чикаго, 1974 год.
В механосборочном цехе автомобильного объединения УАЗ. Ульяновск. 1975-1977 год.
Британский фотограф Дафидд Джонс (Dafydd Jones) провел 1980-е, документируя разнообразные балы, приемы и университетские вечеринки во всем их «пьяном великолепии». На этих фото застыли мгновения происходивших там событий и бурного веселья, посмотрев на которые можно позаимствовать некоторые идеи или же, наоборот, заранее задуматься о последствиях подобного поведения…
Это фото называется «Горящая лодка» из колледжа Ориел, Оксфорд, 1984 год. Каждый год колледж, победивший в четырехдневной регате гребцов Eights Week, эффектно поджигал старую лодку после праздничного ужина. Каждый раз Джонсу приходилось негласно пробираться туда до того, как двери открывались для всех посторонних. Он старался оставаться незаметным, до момента пока не раздавались громкие крики и ликование, извещавшие о начале шоу, а затем появлялись гребцы и лодка загоралась. Этот снимок символизирует британские 80-е, Большой взрыв и времена правления Маргарет Тэтчер.
Младший сержант ГАИ Юрий Клинских, СССР, 1980-е. После армии Юрий Клинских три года проработал в ГАИ, но, после открытия воронежского рок-клуба в 1987 году, завсегдатаем которого он стал, уволился и перешел во вневедомственную охрану (занятно, что примерно в это же время появилась песня Шевчука «Милиционер в рок-клубе»). В конце того же 1987 года он начал выступать под псевдонимом Юрий Хой, а через полгода собрал группу «Сектор Газа», лидером которой оставался до своей смерти.
Доброволец из Японии в рядах вооруженных сил Республики Сербской, псевдоним «Ronin». Гражданская война в Югославии, 1991-1995 год.
Забастовка шахтеров на Горбатом мосту у Дома Правительства Российской Федерации, 1998 год, Москва. В начале июня бастующие шахтеры прибыли в Москву и разбили палаточный городок, стучали по Горбатому мосту касками и требовали отставки правительства и президента Бориса Ельцина. Горняки требовали погашения долгов по зарплате, которые на тот момент достигли 60 млн. деноминированных рублей. Эта забастовка длилась 116 дней с июня по октябрь, однако особых результатов не принесла.
Обворожительная Кэмерон Мишель Диаз, американская актриса и модель в фотосессии для W Magazine, декабрь 2006 год.
Около 560 гектаров охраняемых земель заповедника Таим в южном штате Риу-Гранди-ду-Сул, Бразилия, были просто сожраны лесным пожаром. Причины катастрофы до сих пор не установлены. Местные экологи считают, что существует риск повторения подобных инцидентов из-за низкой доступности водных ресурсов. Таим является домом для целого ряда диких животных — в основном, черепах и птиц. 2013 год.
